Кольца питона

Михаил Николаевич, пышнеусый, голубоглазый блондин, производил приятное впечатление не только на слабую половину человечества, но и на сильный пол. И, если первые любили его за Дон-Жуанское обхождение, когда одно прикосновение его мягкой руки могло породить бурю чувств в томно вздымающейся женской груди, то вторые, раскрыв рот, нередко внимали его рассказам с огромным интересом, в коих он постоянно выступал в роли новоиспеченного Казановы. Коллеги по работе нередко, чтобы завести рассказчика, подбрасывали ему «Дохлую кошку», как-то: «Скажи честно. А китаянок ты драл? Если да, то какое у них это самое место?»

— Что? — делал вид Михаил Николаевич, что не понимает собеседника, а сам в этот момент лихорадочно соображал, как огорошить шутника.

— Ну, то, что у них между ног... Смекаешь?

— А-а-а. А ты сам-то, как думаешь?

— Я? Гм... Ну, наверное, такое, как у всех... Чего тут думать.

— Э-э-э! Сразу видно, что ты — зелень морская, мало баб щупал, ну а уж трахать, наверняка, весьма редко приходилось, и то, как всегда, по-пьяне, когда мужику уже все равно, куда совать, лишь бы сунуть.

— А ты поясни, если такой грамотей, а то корчишь тут из себя профессора по части секса, — недовольно надувал губы спрашиватель и обидчиво отворачивался.

— Ладно уж. Так и быть, расскажу, — смягчался Михаил Николаевич и начинал рассказывать очередную байку.

— С китаянками, говоришь? А что тут такого особенного. Приходилось дело иметь, когда доводилось бывать в Китае. Девки они — очень правильные, покладистые, все вещи называют своими именами. Так и говорят: «Хочешь потрахаться? Давай! Чего время зря терять?». И в кровати, скажу я вам, ведут себя идеально. За трусы свои мертвой хваткой не цепляются, не то, что некоторые наши бабы, которым и «хочется и колется и мама не велит». Все для мужика сделают, ты только намекни. Ублажат тебя на все сто. Это и не мудрено: у них-то Это дело поперек...

— Как это поперек? — недоумевали слушатели.

— Вот так, — проводил Михаил пальцем поперечную линию чуть ниже пупка.

— Иди ты! — отшатывались слушатели. — А как же они трахаются?

— Обыкновенно. У любой бабы рот тоже поперек, а трахать ее туда — одно удовольствие. Вы же знаете, какая в мире самая населенная страна...

— Ну, то рот... Там язык, губы... , — не сдавался самый недоверчивый из нас.

— А у них клитор, скажу я вам, похлеще любого языка работает. А мышцы влагалища? Хорошо натренированные мышцы в этом деле — песня! Одним словом — поперек! — Рубил ладонью воздух наш «Казанова», а сам искоса поглядывал на наши недоверчиво вытянувшиеся лица. Коллеги недоуменно пожимали плечами и, огорошенные такой новостью, отходили. Дальше спорить не хотелось, дабы не прослыть полными невеждами по части секса с китаянками. Но где-то внутри все же шевелилось сомнение: «Как это поперек?». И тут находился самый тугодумный из нас, который продолжал глядеть в рот рассказчику, требуя более подробного объяснения этой проблемы.

— Сомневаешься? — «Казанова» насмешливо глядел на того.

— Сомневаюсь... Мне кажется, что ты...

— А зря. Есть у Рахманинова такой этюд. Выходит на сцену конферансье и объявляет: «Рахманинов. Романс. «Сомнение»: «А тому ли я дала?».

Смех покрывал последние слова рассказчика, и тут даже самый последний тугодум догадывался, что его в очередной раз разыграли.

Но, как говорил классик, «и на старуху бывает проруха», что однажды и случилось с нашим Дон-Жуаном. Как-то вызвал его к себе директор нашего завода и сказал:

— Как наказала мне цыганка, ехать вам, Михаил Николаевич, в стольный град Киев. Будете там месяц стажироваться в качестве начальника Гражданской обороны завода вместо меня. Я уже вырос из этих штанишек, чтобы в солдатики играть.

— А почему я? — еле вымолвил Михаил.

— Вы — инженер по ГО. Вам и карты в руки. Сами подучитесь, а там и нас, грешных, гляди, тоже кое-чему научите. Так что с богом...

Одним словом, на следующий день укатил Михаил в Киев, а через месяц приехал бодрый и веселый, полный новых впечатлений.

— Никак китаянку трахнул?! — пошутил прежний тугодум, который до сих пор сомневался в геометрии женского сокровища в трусах.

— Бери выше. Негритянку...

— А у нее тоже поперек? — не отступал тугодум.

— Почему поперек? У негритянок — ромбиком...

— Как это ромбиком? — не понял тугодум.

— А так! — сложил пальцы «Казанова».

— Да брось ты! — не верили коллеги, а сами еще теснее окружили Михаила в надежде услышать новую байку на любовном фронте «Казановы».

— Что? Любопытство распирает? — усмехнулся в усы Михаил, обводя нас испытующим взглядом.

— Еще бы! И все же. Если у китаянок — поперек, то у негритянок — как? — не унимался тот малый, который подвергал все сомнению.

Михаил закурил и невозмутимо произнес:

— С этим делом у всех баб одинаково. Вот только работают они этим делом по-разному...

— Все зависит от темперамента, — поддакнул кто-то.

— Верно. Это уже ближе к истине. Но если вас интересует мой киевский роман с негритянкой, то извольте.

И тут Михаил рассказал нам свою историю. Приехав в Киев, он прибыл к своему начальству, которое распорядилось поместить его в одной из заводских гостиниц. Там было гораздо дешевле, да и режим не очень строгий. Если за девочку, приведенную в номер, надо было дополнительно отстегивать дежурной по этажу, то здесь сами дежурные были не прочь переспать с любым постояльцем, лишь бы было хорошо уплачено. Но Михаил, как примерный ученик, следуя примеру Ломоносова, решил основательно грызть гранит науки и не отягощать себя излишними романами. Симпатичные дамочки, которые приезжали сюда с целью тоже подучиться, откровенно строили ему «глазки», но он не обращал на них никакого внимания, отчего те, обозвав его дураком, вскоре отстали.

Занятия проводились в одном из самых престижных киевских вузов. Как-то раз, во время обеденного перерыва, Михаил оказался за одним столом с молодой, обаятельной негритянкой. Нет, его не удивило соседство с чернокожей девушкой. С неграми он, бывало, встречался, делая наезды в Москву, но такой экземпляр он увидел впервые.

— Ну, до чего же она была черной, аж синей, — сказал Михаил.

— Наверное — синегалка, — предположил кто-то.

— Верно. Родители ее живут в Дакаре. Я разглядывал ее, словно редчайшее ископаемое, а она только сверкала белками глаз, невозмутимо уминая свою котлету. Иногда она косила в мою сторону, видимо почувствовала, что я заинтересовался ею.

— Приятного аппетита, — сказал я, когда она в очередной раз глянула на меня. Мне почему-то показалось, что она не понимает по — русски.

— Спасибо, — с легким иностранным акцентом ответила девушка и обнажила в обворожительной улыбке ровный ряд белоснежных зубов.

«Понимает. Она все понимает», — подумал я и уже более откровенно стал посматривать на ее женские прелести. У нее была длинная шея, увенчанная курчавой головой. Такую прическу называют «Африканское солнце». Когда она встала и пошла относить свою посуду, то я обратил внимание на ее длинные, стройные ноги и восхитительную попку, ягодицы которой при каждом движении свободно перемещались, делая ее походку чрезвычайно сексуальной. В ее небольших ушах сверкали бриллиантовые серьги, которые смахивали на маленькие звездочки на фоне черного неба.

«Какая фея!» — невольно залюбовался я негритянкой, а она, поставив поднос с посудой, словно почувствовав что-то, быстро оглянулась, и наши глаза встретились. Я быстро отвел взгляд в сторону, поняв, что она поймала меня с поличным. Она лукаво улыбнулась и подмигнула мне.

«Ого! Клюет!» — обрадовался я и ринулся следом за девушкой. Я догнал ее на выходе и, поравнявшись, бросил:

— А не сходить ли нам куда-нибудь?

— Куда? — повернула она свою прелестную головку, сверля меня синими глазами. Да-да. Я не оговорился. Глаза у нее были синими, как штилевое море. Ее маленький, курносый носик она, наверняка, приобрела от европейца, так как его никак нельзя было назвать негритянским. А эти глаза? Кто же их подарил ей? Все это мигом пронеслось в моей голове, и я ответил:

— Куда хотите. Можно в музей, зоопарк, кино. Выбирайте...

— Вас как зовут? — спросила она.

— Михаил. А вас?

— Роза, — протянула она узкую ладонь и, пожимая ее, я понял, что такие мягкие руки не бывают у женщин физического труда.

— Вы — студентка? — осмелел я.

— Угадали. А вы? Для студента — староваты. Вам лет сорок. Не так ли?

— Почти. А вообще-то — тридцать семь. Но это не имеет значения. Я могу сопровождать вас на правах, скажем, холостого друга.

— Меня больше бы устроило слово — разведенного. Но ваше предложение на счет кино меня вполне устраивает. Кстати, я тоже холостячка.

— Тоже разведены?

— Нет. Еще не успела выйти замуж... Так в какое кино мы пойдем?

— Тут неподалеку идет французский фильм «Игрушка». Там играет...

— Пьер Ришар. Это мой любимый артист. С удовольствием посмотрела бы фильм с его участием, — быстро ответила Роза.

Я согласно кивнул, взял ее за руку, и мы направились в сторону кинотеатра. На нас кое-кто недоуменно поглядывал, но мне было на это наплевать, как и Розе — тоже. Она гордо вышагивала рядом со мной, теперь уже крепко держа меня под руку.

... Мы сидели в темном зале, и когда зрители смеялись, Роза тоже вздрагивала от смеха, теребя меня за рукав пиджака. Я, словно невзначай, поймал ее ладошку и вместе с моей положил на ее коленку. Она повернулась ко мне, лица не было видно, только глаза сверкнули, словно у пантеры из черной чащи джунглей. Она не отняла руки, мою тоже не сбросила с коленки, только вся она как-то сразу обмякла и перестала смеяться, опустив голову. Я понял, что смутил девушку и тут же убрал руку. Она наклонила голову к моему уху и прошептала: «Спасибо!». Теперь смутился я, так как не понял, за что она меня благодарит.

Поразмыслив, решил, что она не из таких, которые по первому намеку готовы тут же запрыгнуть в постель к мужчине. Роза, как потом выяснилось, происходила из богатой интеллигентной африканской семьи, была образована и хорошо воспитана. Она была настоящей леди, хотя и очень простой в общении с людьми. Я это понял каким-то шестым чувством и решил не торопиться срывать плод, пока он сам не созреет.

Знаете, как у Пушкина: «Чем меньше женщину мы любим...», «тем больше нравимся мы ей», — чуть ли не хором мы закончили в ответ. — Но, в то же время, надо было создать ему такие условия, чтобы он созревал быстрее, так как до окончания моей командировки оставалось две недели.

После кино мы зашли в кафе. Она с детской непосредственностью расправлялась с мороженым, а я с видом крутого кавалера пил кофе с коньяком. На нас обращали внимание. Женщины укоризненно поглядывали на меня, а мужики, плотоядно улыбаясь, с восхищением глазели на Розу. Видимо «шашлычок» из черного мясца пришелся бы им по вкусу. Еще бы! Такая красотка, да, к тому же, черная. Это ли не писк моды или особый утонченный шик! Одним словом, мы стали постоянно встречаться, а в свободное от занятий время ездили на Днепровские пляжи. Вода была еще холодной, но загорающих уже было много. Представляете, с каким любопытством они нас разглядывали! От чернокожей красавицы в ярко-красном мини-бикини невозможно было оторвать глаз.

Бабы сатанели, глядя, как их мужики пускают слюни от одного только вида красивой негритянки. Этот захватывающий полу стриптиз мне тоже очень нравился и я, чтобы подогреть интерес к своей персоне, запросто брал ее руку и целовал в ладошку или в жеманно дернувшееся плечико, а то и в черную щечку, когда мы лежали рядом, на песке, и ее головка покоилась на моей руке. Розе это так нравилось, что она закатывала глаза и тихо шептала: «Еще! Еще, милый!». Я начал чувствовать, что она уже прочно сидит у меня на любовном крючке и наступает пора более решительных действий. Роза была очень начитанной, эрудированной девушкой. Она хорошо разбиралась в русской литературе и мировом искусстве. Поэтому наше общение не было молчаливым.

Мы часто обменивались мнением, иногда спорили до хрипоты, отстаивая свою позицию, а когда я явно проигрывал, то затыкал ей рот крепким поцелуем. Она

тут же затихала, а потом набрасывалась на меня, колотя по спине кулачками, крича, что я применяю в споре бездоказательные и запрещенные приемы, которые она вынуждена безропотно сносить в силу своей женской слабости. Да я и сам видел, что стоило мне, как бы невзначай, коснуться ее груди или коленки, как глаза у нее широко раскрывались, дыхание учащалось и, казалось, что она уже еле сдерживает себя, чтобы не наброситься на меня. Ее, бедняжку, видимо, так припекало, что после этих ласк она тут же бежала в воду, чтобы погасить «пожар» между ног. Окунувшись, она ложилась рядом, и я старательно обтирал ее широким полотенцем. Я понял, что в удобную минуту в более интимной обстановке следует применить именно эту тактику, чтобы быстрее уложить ее в постель. И такая минута, наконец, наступила.

— Роза. А как ты посмотришь на то, если я приглашу тебя к себе в гости? — спросил я, испугавшись такой смелости.

— В гостиницу? А меня пустят?

— Нет проблем! — хвастливо ответил я, зная, что проблемы будут и немалые. Надо было уломать старшего администратора, которая сама положила на меня глаз, и дежурную по этажу, любящую «бабки». Но все же мы договорились с ней на субботний вечер. Обстановка упрощалась тем, что напарник по номеру съехал, и я остался один. С тетей Пашей (старшим администратором) я уже договорился, пообещав вечером поздравить ее с днем рождения.

— Так он будет только через полгода! — та удивленно подняла брови.

— Мне на такой срок командировку не продлят, — чмокнул ее в подставленные губки.

С ней пришлось повозиться до утра. Она оказалась достаточно тертой мужиками теткой, и отрывалась по полной, выжимая из очередного хахаля все, до последней капли спермы. Узнав о моей будущей чернокожей гостье, она иронически хмыкнула, предложив групповушку на троих, но, глянув на мое суровое выражение лица, снизошла до очередной ночи любви сразу же после негритянки. Потом, осатанев, она так оттрахала меня, что я едва выбрался к утру из-под ее ненасытного тела. Даже в душе меня шатало. Но добро на негритянку я из нее все же вырвал. Дежурная по этажу, тоже хотела испробовать мой член на прочность, но я уговорил ее на элементарную взятку.

Да и тетя Паша строго предупредила, чтобы я не трахал эту вихрастую стерву, а заплатил деньгами, а то Петру Петровичу (хозяину гостиницы) отстегивать будет нечем. Вот так мне пришлось из-за этой чернокожей дивы сражаться на два фронта. Теперь я понял, почему немцы тогда проиграли нам в Великую Отечественную. Боже! Как я теперь понимаю тех мужиков, которые членом пробивали себе карьеру через жен своих начальников. Короче. Купил я бутылку коньяка, шампанского, закуски разной и коробку шоколадных конфет. Это значительно сузило мой командировочный бюджет, но чего не сделаешь ради красивой, хотя и чернокожей, женщины. Ведь такое может случиться только раз в жизни и то далеко не с каждым.

Ужинали при свечах. Роза говорила, что это в их традиции. В Африке еще далеко не везде есть электричество. Это было мне на руку. Много шутили, смеялись, но во всей этой обстановке чувствовалась какая-то настороженность, натянутость. Мы понимали, что Это скоро свершится и ждали его с каким-то суеверным страхом. Так приговоренный к смерти с ужасом ждет утра, зная, что там его ждет смерть. Пригубливая фужер с шампанским, Роза загадочно взглянула на меня, натянуто улыбнулась и тихо произнесла:

— Михаил. Ты же не только за этим пригласил меня сюда, не так ли? — указала она на стол.

— Если честно, то да. Не хочу обманывать, но пойми, ты мне очень нравишься, и я хочу тебя... , — срывающимся голосом тихо ответил я.

— О-О-О! Понимаю. Я же тоже не бетон...

— Так за чем дело стало? Раздевайся, — предложил я.

— Это обязанность мужчины, — усмехнулась она.

Можете представить, каково мне было раздеть эту красотку. Руки тряслись, как в лихорадке, зубы стучали, в горле першило. Она заметила мое волнение, схватила мою голову и крепко прижала к своей пышной груди.

— Не надо так волноваться, милый. Сейчас я накормлю тебя...

С грехом пополам я раздел ее и уложил в постель. Мигом разделся сам и нырнул к ней под одеяло. От нее пыхнуло жаром, как от раскаленной африканской пустыни. Хотел тут же наброситься на нее, как коршун на беззащитную курицу, но она, прильнув к моим губам, прошептала:

— Не торопись, милый. Напором меня не удивишь. У нас, в Африке, немало очень темпераментных мужчин, способных загнать любую женщину, словно лошадь на скачках.

— О! У тебя есть опыт? — съехидничал я.

— Конечно. Я давно не девушка. Слава богу, двадцать седьмой годок разменяла.

— Ты была замужем?

— Нет. Но мужчины у меня были. Но это все не то. Секс и любовь далеко не одно и то же.

— А чем я тебе приглянулся?

— Это необъяснимо. Просто, когда я увидела тогда тебя за столом, сердце екнуло в груди, а в голове кто-то сказал: «Это Он».

«Ничего себе признание!», — подумал я, огорошенный далеко идущими планами негритянки.

Ведь дальше банальной кратковременной любовной связи, так сказать, командировочного романа, я не помышлял, а она уже чуть-ли не в жены мои метит. Впрочем, я сам виноват. Она мою длительную джентльменскую осаду, которую я вел с целю только взятия этой крепости восприняла, как ухаживание порядочного человека с серьезными намерениями. Лежу я и думаю: «Приступать или передумать?». Уж очень мне не хотелось осложнять дипломатические отношения между нашими странами своим шкодливым и ненасытным членом.

— Ты уснул? — спросила она, явно шокированная моим замешательством.

— Не знаю, с чего начать, — хмыкнул я, целуя ее в плечо.

— Начни сверху, — усмехнулась она, — только вставляй помедленнее. Так приятнее, — пояснила она.

Я так и сделал, и когда достиг глубины ее тела, она напряглась, и я почувствовал, как мышцы ее тела плотно обнимают и сжимают мой орган. Он у меня вошел в нее на две трети длины. Она, видимо, поняла это, сжав пальцами ту часть, которая осталась не погруженной в ее тело.

— А чего он не входит? — удивилась она.

— Некуда. Глубина в твоем «море» для него маловата.

— Так это весь твой «Хобот»?.

— А тебе мало?

— Что ты! Но ты же им проткнешь меня насквозь, — всполошилась она.

— Ничего. Не впервой. Эх! Где наша не пропадала! — сказал я и так заработал своим телом, что увидел, как в темноте комнаты на едва уловимом черном круге сверкают ее встревоженные глаза.

Мы работали, словно безумные. Она уже не боялась, что я ее проткну. Она так насаживалась на меня, издавая такие утробные звуки, что человеку со стороны они могли показаться воплями рожающей пантеры. Я трахал ее с таким остервенением, словно хотел наказать за все свои потраченные силы во время предварительной осады. Когда мой первый поток устремился в ее лоно, она запустила руку под него, набрала жидкости в ладошку и стала ей умывать свое лицо.

— Зачем ты это делаешь? — удивился я.

— От мужской жидкости лицо женщины не стареет.

— Заливаешь?

— Сам убедишься, когда познакомлю тебя с моей мамой. Ей сорок семь, а выглядит она моложе меня...

Отдохнув, я просто перевернул ее на живот и стал вставлять свой «хобот» в ее «шоколадную» дырочку.

— Я тоже люблю это. Только ты просто держи, а работать буду я.

Не успел я удобнее пристроиться, как она заработала попкой так, будто это поршень паровой машины.

Она так точно совершала эти возвратно поступательные движения, что создавалось впечатление, будто тебя погружают в мягкий рот великанши. Было до чертиков приятно, и я часто сливал.

Мы лежали на спине, отдыхали, болтали, как старые друзья, будто между нами ничего не было.

Она повернулась ко мне и тихо сказала:

— Я еще не отблагодарила тебя, как настоящая африканка.

— Это как же? — не понял я, ожидая какого-нибудь подвоха.

Сейчас ты ляжешь на меня, вставишь и замри. Не суетись. Только держи. Остальное буду делать только я.

Сказано, сделано. Забрался, вставил, жду. И тут какой-то невидимый мне «Спрут» в ее теле вдруг обвил своими могучими кольцами мой орган и стал его доить. Сначала это делалось очень медленно, но постепенно темп нарастал, пока не перешел в бешеную пляску страсти.

Я ревел, что раненый медведь, она скулила, как львица, побитая супругом, в глазах у меня поплыли красные круги, и я отключился.

Придя в себя, первым делом ухватился за член. Слава богу, он был на месте, только поник, как воин на поле после сокрушительной битвы. Она лежала у моих ног и старательно его облизывала, словно собака, зализывающая раны.

— Ты испугал меня, милый!

— А что это было?

— Этому меня еще бабушка научила. Называется «Кольца питона».

— Ну и ну! Мне показалось, что Его у меня вот-вот оторвут или задушат.

— Понимаю. Это изысканное сношение. Игра натренированных мышц и только. Понимаю. К этому надо привыкнуть. Но ты привыкнешь и получишь необыкновенное удовольствие. Это пик африканского секса. Когда я стану твоей женой, то подарю тебе на месяц пару девочек-специалисток по этому типу секса. Они быстро тебя этому научат.

— А почему не ты?

— О! О! О! Милый! Я научу тебя еще более утонченным формам секса, — засмеялась Роза и крепко поцеловала меня.

— И откуда ты все это знаешь?

— Читала... У нас девочек основательно готовят в жены. В этом деле, — положила она руку на моего «Воина», — они должны знать все...

— Ты очень начитанная и образованная, и как женщина утонченно сексуальна.

— А ты как думал, милый! Африканки, как никто другой, знают толк в любви. И заметь: они самые верные жены. Если бы ты стал моим мужем, то я бы носила тебя на руках.

«Пора рвать когти, а не то окрутит еще раз своим «питоновыми кольцами», — подумал я.

И после этого началось. Я от Розы, а она за мной. Сказал, что тетя Паша не разрешает в номере, так она ее тут же подкупила. Короче. Спас меня конец командировки...

— Да. Такой роман! Вот это девушка! Но ты так и не ответил: у нее вдоль или поперек? — под общий смех спросил наш тугодум.

— Эх, други, вы мои невостребованные! Я уже говорил, что у всех баб в мире оно одинаково. Вдоль! Только пользоваться сим даром они отлично умеют, не то, что наши, которые знают, как правило, только один способ: лежа...

— А, может быть, ты зря сбежал от нее? Такая девушка!

— Нет, братцы. Как только подумаю, что вокруг меня будут бегать черные чилдрен, хватать меня за ноги, а черные бабы душить по ночам своими «Кольцами питона», то весь мой пыл сразу пропал...

... Прошел месяц. Мы уже забыли о столичных похождениях нашего коллеги, как вдруг тишину нашей комнаты нарушил зычный голос дежурного с проходной.

— Кто здесь есть Михаил Николаевич?!

— Ну, я, — поднялся из-за стола «Казанова».

— Вас ждут на проходной.

Коллега ушел, а мы ринулись к окнам. И вдруг увидели, как из черного «Мерса» появилась высокая негритянка вся в белом. Она кинулась навстречу и повисла на шее нашего товарища.

Через месяц сыграли свадьбу в одном из самых престижных ресторанов города, а затем они укатили в Дакар...

... Через год на одном из мировых симпозиумов видели в президиуме нашего коллегу в роли вице-президента одной из хорошо известных в мире нефтяных фирм. Далеко пошел наш «Казанова», видимо «Кольца питона» все же ему помогли...